Мозгофобизм Крышкина

роман-псевдогротеск

Стеклянная жизнь Миши Стукова

К утру Рюкзаченко и Сережа Вражкин доехали до Мутотина. Сразу на вокзале Рюкзаченко потерял Сережу и остался один. Походив без цели по зданию вокзала, он вышел в город. Много путешествовал Рюкзаченко в последнее время по разным городам Проноссии, но Мутотин показался ему самым гадким и сильно похожим на Доброгнойск. Это сильно не удовлетворяло его. Патрульно бродил Рюкзаченко по Мутотину, замечая все самое вонючее и туповатое. Особенно подсудно был город заставлен памятниками собачкам, читающим газеты, медведям с кошелками и святым с крестами. Одна уродливая улица сменялась очередным поганым переулком, который обязательно выводил или к большой свалке, или к переполненному мусорному баку. Дома обывателей то липли один к одному, то образовывали целые кварталы брошенных разваливающихся зданий. На каждой улице пованивало по-своему, но в основном помоями или жителями. Но неожиданно Рюкзаченко вышел на самую центральную улицу. Она была разукрашена растяжками, надписи на которых поздравляли мутотинцев с днем города. Экипированные тетки раздавали шарики, рекламные буклеты и пустые сигаретные пачки. Машины по этой улице не ездили, но было много стражей закона в парадной форме. Нарядные мутотинцы, взрослые и детишки, расхаживали по безопасной проезжей части, лавируя между правоохранителями. Возле входа в парк переодетые в иностранцев мутотинцы играли громкую лабуду на не проносских дудках. Напротив них, возле магазина парфюмерии, худая тетка устраивала презентацию нового мобильного тарифа, справедливо оправдываясь перед зрителями за свой отвратный вид. Массы стольких псевдовеселых горожан неплавно нервировали Рюкзаченко. Он даже пристроился к группе молодых мутотинцев на одной из парковых лавочек, чтобы попить водки. Но попить водки не получилось, так как это оказались не местные шишоиды-лавочники, а мерзкие безыдейники, к тому же ждущие вечернего салюта. После этого облома Рюкзаченко пошел посмотреть на то место, где по словам обывателей, вечером будет салют. На большой площади уже было много народа типа детей, играющих в футбол и баскетбол у импровизированных колец и ворот. Рюкзаченко не захотел терпеть такой разнузданности и отправился в те районы Мутотина, где не было ходячих и висячих элементов праздника, благо они начинались на соседних улицах. Как то обыденно ходил Рюкзаченко до вечера по городу, не воодушевляясь даже видом халуп и свалок. В таком отрешенном состоянии он начал зло приставать к прохожим, особенно к мужикам с пивом. Но из этих слабых протестов ничего не получилось, наоборот, с одним дядькой Рюкзаченко познакомился и попил из его бутылки пивка. Миша Стуков был стекольщиком и стеклил в этот день окна в центре, а после работы решил остаться и посмотреть на праздник.

Миша Стуков рабочий с тяжелыми руками и мозолистыми ладонями всегда любовно гладил бутылки пива и водки, допивая всегда все их содержимое до последней капли. Ему часто приходилось много работать, но еще чаще он долго запойствовал, пропивая все заработанные деньги. Все шло от мишиной неудовлетворенности своей работой. Он не раз менял род занятий, но всегда возвращался к стеклу. Несмотря на многолетнюю практику, Миша часто творил брак, чем, впрочем, мало усугублял свое положение, особенно перед начальством.

Теперь Рюкзаченко курсировал вместе с Мишей по неизвестным ему алкоточкам, забыв о недавних тревогах. Теперь они уже вдвоем приставали к теткам и дядькам. К наступившей темноте они уже допились до удовлетворительного состояния. Рюкзаченко спокойно воспринял начавшийся салют, на который они глазели из какого-то проулка вместе с другими алкозрителями, и даже радовался. Под звуки орудий они накатывали очередную порцию водки. После салюта все временные попутчики быстро обособились, а Рюкзаченко и Миша решили отправиться пешком к Стукову домой. Но пошли они сначала в другую сторону. Совсем опившийся Рюкзаченко стучал в окна одноэтажных домов и колотил ногами в калитки частников. Маленькие домики содрогались и от мощных ударов Миши, но особенно ему не нравились рекламные щиты и витрины больших магазинов, в одно из которых он кинул камнем, но не попал. В таком ритме они шли долго, переходя от больших проспектов к кривым переулкам, форсируя по сломанным мостикам бурные городские речки-вонючки, а по железобетонным сооружениям громадные водохранилища. Наконец, после обширной экскурсии по Мутотину они добрались до района, где, по словам Стукова, он жил. Но здесь уже к ним начали приставать неизвестные тетки и дядьки. Эти безжалостные люди все подливали и подливали водки в организмы Рюкзаченко и Стукова. Народ проявлял акты благотворительности в широкомасштабных размерах. Корешивание случалось случайно, безгранично и часто. После очередного стакана водки Рюкзаченко полностью отключился. Лишь периодически он приходил в чувства, когда форсировал большую глубокую лужу, перелезал через высокий железный забор или мочился в вырытую строителями яму. В последний раз Рюкзаченко неглубоко очнулся в одиночестве, в подъезде высотного дома, полулежа на лестничных перилах. В том же положение он быстро тут же опять заснул. На улице в это время шел сильный обложной дождь.