Мозгофобизм Крышкина

роман-псевдогротеск

Шевеление БПФ-мозгов

Наконец, к часам 5 утра Рюкзаченко проснулся окончательно. Он так и проспал всю ночь на перилах. Рюкзаченко для начала осмотрелся в незнакомом подъезде. В подъезде горел свет, что позволило Рюкзаченко разглядеть отвратные почтовые ящики с оторванными дверями и деформированные ударами не хилых жителей. Входной двери в подъезде не было, и Рюкзаченко увидел, что на улице продолжается не слабый дождь. Он также разглядел, что вся его одежда сильно замарана, а местами и порвана. Особенно сильно пострадали брюки. Любимой сумки он не нашел и постепенно осознал, что потерял ее. Он с трудом вспоминал, что с ним происходило прошедшим вечером. Как попал в подъезд и где потерял сумку, он так и не вспомнил и удовлетворился на этом. На существовании алкота Миши и лужи, в которой замарал одежду, он, вообще, не акцентировал внимание. Деньги Рюкзаченко обнаружил только в одном брючном кармане в виде сугубой мелочи и обрадовался, что хоть она осталась. А вот с физиологией ему пришлось помучиться. Рюкзаченко одолевал сущняк, усиливавшийся идущим дождем. Но все же он был рад, что остался жив, не повредил органы и не обломал кости. Долго он пытался мануально почистить одежду, но из этой затеи ничего не выходили. Рюкзаченко выглядел грязным. Наконец, как только рассвело, и дождь немного поутих, Рюкзаченко вышел из подъезда и отправился искать работающий магазин, чтобы купить водички. Но, как и положено, малонужную минералку он купил только часа через два и в другом районе Мутотина. Дождь все не прекращался, а проливался на голову Рюкзаченко нудной группировкой водных капель. Впрочем, хождения и свежий воздух ободряюще действовали на отходивший от спирта организм Рюкзаченко, тем более и одежка, промокшая под дождем, немного пообчистилась. Только дискомфорт от тканевой мокроты причинял ему беспокойство. Мутотин под дождем выглядел не таким отвратным, как накануне. Дождевая грязь теперь преобладала над людскими нечистотами, и это радовало Рюкзаченко. К тому же безобразные прохожие были радушно спрятаны под огромными зонтами, а архитектурные мутотинские шедевры скрывала дождевая капельная масса. Проникнув через огромный мост в центр Мутотина, Рюкзаченко в этот день часто посещал многочисленные магазины. Там он отдыхал от ходьбы и идущего дождя. Теперь он познал цены на многие товары и даже печалился, что не может некоторые купить. Особенно ему понравились книжные магазины обилием малонужных изданий и их бессмысленными названиями. Он с удовольствием лапал их мокрыми руками и вытирал их обложками потеки на своей одежде. После таких наслаждений Рюкзаченко с трудом выходил на улицу под капельный террор. Наконец, занудившись в центре, он решил трезвым взглядом осмотреть дальние окраины Мутотина. Рюкзаченко сел на автобус, который шел в поселок опилочной фабрики. Автобус после широкого проспекта вдруг попал в район, где он долго вилял по узким улицам, часто цепляя свисающие над дорогой ветви деревьев, растущих у домов горожан. Затем по очередному обширному путепроводу автобус пересек овраг, полностью заполненный жилищами самых отпетых мутотинцев. Сразу за путепроводом он свернул в бок и оказался в районе промзоны. Когда автобус проезжал вдоль малопрерывистого забора местного комбината ЖКХ, по радио, которое играло в салоне, передали очередной свежий блок новостной информации. Рюкзаченко, усиленно вслушиваясь в салонные динамики, узнал об открытии броунолотерминала в Глумомирске и закрытие помидорного завода в Семикабачковске, переименованном указом Маманского в связи с этим в Святогнильск. Мужик-диктор говорил про это всезнающим голосом. Затем усиленно снисходительным голоском он поведал о перевороте в Барханозавалии и приходе к власти партии копателей колодцев. После чего с интонациями радости перешел к прогнозу погоды с предсказаниями длительных непрерывных осадков над всей Проноссией. Переворот в Барханозавалии сильно подействовал на Рюкзаченко. Презрение к окружающим сонным людям сменилось тревогой за их скорое умерщвление. Начался волнующий зубной скрежет. Руки не слушались и норовили ухватить ближайшего толстого дядьку за горло. От переизбытка положительности Рюкзаченко уже не мог усидеть в автобусе и быстро вышел на очередной остановке, оказавшись где-то на окраине Мутотина, между поселком опилочной фабрики и электроподстанцией. Здесь росла небольшая роща, в которой местные работяги отмечали свои праздники. Вскоре с рюкзаченковского лица скатились последние капли заканчивающегося дождя, и даже выглянуло солнце. Как будто по знакомым местам он шел по вытоптанной мутотинцами тропинке, углубляясь в рощу. Но неожиданно Рюкзаченко вышел на заброшенную асфальтовую дорогу. Дорога привела его на огромную дамбу недостроенного водохранилища. Широкая долина была перегорожена дамбой, но так никогда и не была заполнена водой. Сквозь плиты, облицовывавшие дамбу, росла уже не трава, а большие деревья. Сваи громадного водослива спаяно возвышались среди древесной растительности и виднеющихся вдали домиков садоводов, выращивающих на дне не родившегося водохранилища свою картошку. Много раз за время своего путешествия по Проноссии Рюкзаченко видел картины подобного недостроя и часто испытывал чувство незавершенности и тревоги, но не сейчас. Наоборот, жуткая сладость охватила тело Рюкзаченко, и даже зашевелились БПФ-мозги.