Мозгофобизм Крышкина

роман-псевдогротеск

Пенсионат

Рюкзаченко не угадал. Убожкин хоть и поехал в Пупск с тетками-антиброунольщицами и прошениями к Маманскому, на самом деле уже давно потерял интерес к локальной антиброунольщине. Безынициативно он бродил по кабинетам чиновников с бумажками о вреде броунола. Маложалобно смотрел в глаза профильных начальников. Издевался над глумомирскими тетками, заставляя пешком ходить по Пупску. Хоть он и экономил на метро, но это было зло по отношению к ступоногим женщинам. Зато он с большим вожделением присутствовал на многочисленных сборищах пупских политактивистов. Убожкин понимал, что у них он может получить неоценимый опыт для его будущего политвзлета. Тем более что, в конце концов, Убожкин с Маманским не встретился, а многочисленные собственноручно принесенные в различные инстанции аниброунольные петиции не дали никакого результата. Отправив теток-антиброунольщиц домой, в Глумомирск, Убожкин в одиночестве сидел в своем гостиничном номере, рассуждая о сложившейся ситуации. Мечта о всепроносском антиброунольном вождизме рушилась. Надо было предпринимать неординарные меры.

На одном из митингов он познакомился с усатым молодым теоретиком огромного роста, которого звали Гена Слюничев. Он был лет на 30 младше Убожкина, но они закономерно сошлись, так как имели много общих взглядов на развитие человечества. Слюничев всю жизнь развивался как большой мальчик. К 30 годам у него отрасли огромные усы, и он увлекся качалкой. Но он не производил впечатление взрослого дядьки, наоборот, выглядел, как надутый подросток. Слюничев нигде никогда не работал, а только псчевдоучился в различных вузах, живя за счет папаши, ректора сельхозакадемии. Но так как он считал себя гением от рождения, то на этой почве у него и возникли мысли о приемлемости выплаты ему пенсии за прирожденный ум и спокойное поведение. Потом он перенес вопрос на все народонаселение, тоже имеющее неоспоримые таланты. Так у Слюничева возникла идея создания партии всеобщей пенсии и бесплатных развлечений (последнее как дань популизму). Стоящий на распутье Убожкин сладостно поддержал слюничевские идеи. Применяя на практике весь свой многолетний руководительский опыт, он включился в создание нового политического объединения. Вскоре на столбах возле пикетов политактивистов появились листовки, доказывающие полную законность врожденных пенсий и бесплатных дискотек, отпечатанные на деньги Убожкина, а составленные на основе слюничевской малоквалифицированной утопии «Пенсионат». Но несмотря на все усилия, численность партии не пополнялась, лишь только приблудились несколько никчемных недоактивистов, выгнанных из других партобразований. Убожкин организовал по всем правилам митинг, посвященный пенсионерству, надеясь таким образов насобирать приемлемое число сторонников. Но на митинг пришли те же активисты, которых Убожкин всех уже знал в лицо и по именам. Его страстное выступление бурно поддержали, но дело так и не сдвинулось с мертвой точки. Убожкин уже и сам знал по глумомирскому опыту, что для привлечения широких народных масс нужна какая-нибудь жуткая личная трагедия типа раздавленного черепа Рюкзаченко. Поразмыслив, что можно сделать в этом случае, он решил сжечь на центральной площади Слюничева в знак протеста против антипенсионного законодательства Проноссии. Но Слюничев сжигаться не хотел, да и никто другой, включая самого Убожкина, тоже. Пришлось Убожкину передумывать варианты трагедийных мероприятий. Он с ностальгией вспомнил про Рюкзаченко с его гениально разбросанными мозгами. Так как ничего стоящего Убожкин больше выдумать не смог, то на этой почве случился у него с Слюничевым разлад. Их до этого монолитная партия раскололась на две конкурирующие организации. Слюничев не желал никаких эксцессов и выступал за умеренные методы ведения борьбы. Он был больше теоретиком, чем практиком. Даже листовки приходилось Убожкину расклеивать одному. Слюничев не мог даже пользоваться компьютером, всецело посвящая себя только умственной работе. Родители его не вникали в суть его идей, а считали недееспособным, часто подумывая отправить его в случае чего в психушку. Убожкин же, наоборот, все больше злился на недоумочный мир, и уповал только на экстремизм. Наконец, он нашел одного бомжа, который за бутылку паленой водки согласился сжечь себя за великое дело. Но, когда бомж получил обещанную водку, то сразу пропал из поля видимости Убожкина навсегда. Убожкин был полностью подломлен таким поведением тех, ради облегчения участи которых он прилагал столько неубожкинских усилий. Опять в полном одиночестве он просиживал дни и ночи в гостинице. Деньги для проживания в Пупске заканчивались, а он ничего не успел сделать. Долго расхаживал печальный Убожкин по своему гостиничному номеру, слабо ориентируясь в его четырех углах. Он то натыкался на кровать, то бился плечом об шкаф. Наконец, Убожкин понял, что ничего у него в Пупске сейчас не выйдет и нужно возвращаться к практическому антиброунольству в Глумомирске, тем более, что его молодая жена, озабоченная прекращением денежных поступлений, каждые полчаса звонила ему по телефону и требовала скорее вернуться.