Мозгофобизм Крышкина

роман-псевдогротеск

Много носков

В этот день церебрал Вова, друг Пургина по сбору скатов, вместо ставшей уже обычной тягучей байды на бауловской блокаде отправился на местный глумомирский пляж, чтобы насмотреться на солнечные блики на воде, необходимость созерцания которых мудро существовала в его мозгах. К своему обычному повседневному наряду в виде папашиных рубашки, пиджака и теплых брюк, с разбитыми ботинками и массой шерстяных носков на ногах, он надел на голову еще и мамашину зимнюю вязаную шапочку-пирожок с бубенчиком, чтобы не напекло солнцем его недоизвилины. Когда в таком виде, с шапочкой на голове, Вова шел через глумомирские халупокварталы, местные бабули уже знали, что он идет на пляж, и его лучше не отвлекать расспросами о здоровье вовиной мамаши. Беспрепятственно пройдя и центр города, церебрал Вова спустился к берегу большой реки, где среди намытого ею песка уже стиснулось большое количество тел местных жителей, так отдыхающих от посещений врачей и агентов, разносящих пенсии.

Сначала Вова, не раздеваясь, просто сидел на песочке и грелся на солнышке, рассматривая окружающие природные условия. Он поворачивал голову с шапочкой вправо, влево, закидывал ее назад, наклонял на бок, рыл ботинками песок и неустойчиво следил за плавающими вдали парусными лодками. Периодически он менял место сидения, но не менял образа действия. На новом месте он продолжал все также сидеть, обхватив руками колени. Близлежащие пляжники с интересом разглядывали наряд Вовы, а некоторые наиболее наглые даже пытались отогнать его подальше от своих лежбищ. Но эти попытки были безусловно неуспешными, так как Вова, вообще, не обращал внимания на людей, тем более на таких недоумков. Не внимал он и возгласам разносящих пирожки, семечки и пиво теток и дядек с сумками и баулами, которые таскались с ними по пляжу в поисках покупателей. Впрочем, торговля шла бойко, так как разомлевшие на солнышке отцы семейств с буйством скупали принесенный товар, а их детишки его быстро пожирали. Все эти фекалообразующие действия протекали мимо Вовы. Жратва и тем более выпивка его не интересовали. Все же даже через шапочку солнце сильно напекло ему голову. Неожиданно Вову охватило полноценное желание раздеться и окунуться в воду. Он встал со своего места и пошел между загорающими вдоль берега. Найдя территорию, где разжиженность людей была минимальной, Вова стал торопливо раздеваться, едва удерживаясь на своих церебральных ногах. Но он так и не смог снять, стоя, свои штаны. Пришлось ему сесть на песочек и, не снимая ботинок, стягивать брюки и подштанники. Затем он снял с себя пиджак, теплые рубашку и майку. Самым сложным для Вовы оказалось выбраться из обуви и освободиться от носков. Полчаса Вова сидел на песочке, стягивая один шерстяной носок за другим. Наконец, восемь носков, три с левой и пять с правой, оказались в общей куче вовиной одежды. Последней в кучу попала мамашина шапочка, и Вова оказался в одних отцовских растянутых многовозрастных плавках с петельками для ремешка. Вова мог бы лежать в теньке, образовавшемся от существенной кучки его летней одежды, но предпочел много отдалиться от нее и продолжать сидеть на песочке в обычной своей позе, со сцепленными у колен кистями рук. В конце концов, он все же совершил задуманное им еще с утра действие. На негнущихся в коленях ногах он подбежал к реке и тут же всем телом плюхнулся в воду. Мгновенно поднявшись, он также побежал обратно на свое место. Такого рода окунания он повторил еще несколько раз, пока, наконец, не успокоился, соцеребрально растянув на песочке свои конечности. Вместо него в воду зашла 70-летняя старуха, заставившая свою внучку обтирать белой тряпкой ее спинную деформированную кожу. Потом бабуля обвязала этой тряпкой свое лицо. Так тряпка превратилась в скафандр, защищавший бабкино лицо от солнечных лучей.

Постепенно пляж пустел. Пришло время и Вове возвращаться домой. Пока он одевал свой обноски, пляж опустел окончательно. Когда Вова натягивал последний ботинок, он с легким чувством наблюдал закат солнца и многоузелковость ботиночных шнурков. Этим вечером мамаша Вовы была основательно довольна обычным быстрым засыпанием собственного недоделанного ребенка и тяжким псевдоспокойствием.