Мозгофобизм Крышкина

роман-псевдогротеск

Плавание Маманского по реке

Большая река в этот день была нежна и тиха. Теплоходы не плавали, баржи не ходили. Кругом была благосветлость и дряхловетерность. Ранним утром на самолете в Доброгнойск прибыл Маманский вместе со своим верным помощником Павлом Погубиным. Быстро, нигде не останавливаясь, они проследовали на неприметной машине в то место, где у берега реки стоял ждавший их пограничный сторожевик «Федор Кузькин». Корабль с пушкой немедленно отчалил от берега и направился вниз по реке в сторону Глумомирска. Маманский решил лично проверить слухи, распространяемые его недоброжелателями в Пупске о том, что в Глумомирске собрались боевики и готовят выступление типа восстания против законных властей.

В недиалектическом противоречии с прекрасным солнечным утром Маманский был мрачен и нежным напряжением скуловых мускулов коверкал обычное, узнаваемое, трудно ему дающееся, но любимое всеми, выражение лица. Гланды и сопли его не нужно будоражились. Место недавнего маникюрного пореза на одном из пальцев левой руки даже закровоточило. В каюте капитана он одел военно-морскую форму и напялил на голову кокардную фуражку. Потом он вышел на носовую часть корабля и пристально вглядывался вдаль, пытаясь различить очертания проблемного Глумомирска. Но, как оказалось, он смотрел не туда. Глумомирск уже заметно проявился по левому борту. Погубин быстро поправил маманское обзорозрение. Теперь Маманский зло смотрел сквозь камыши на крытые шифером городские домики и не дымящие трубы предприятий. Но вдруг у Маманского пропала хрупкая тяжесть во взгляде, когда он различил силуэты местных церквушек. Погубин, чутко уловивший смену настроения начальника, начал живо рассказывать ему про глумомирские церковные древности, о существовании которых вычитал из лжеисторических книг профессора Блевотского. Затем Маманский увидел чугунные старинные пушки на высоком валу и совсем забыл о цели визита в Глумомирск. Лицо его полностью потеряло удобопередаваемые для фотографии очертания. Погубин же, захлебываясь и поэтому сбиваясь, лекционил о земляных крепостях и приобретенных волостях.

Но пушки вскоре остались за поворотом реки, и показались металлические конструкции строящегося на берегу броунолотерминала. Вмиг лицо Маманского прочернелось от загородившей солнце тучки. Его руки псевдокрепко ухватились за палубные поручни, и, прищурив глаза, он пристрастно пытался разглядеть на берегу боевиков. Для того чтобы Маманский не спутал антитерминальщиков с коровами, пасущимися в пойме, Погубин подал ему мощный бинокль. Корабль, тем временем, бросил якорь ближе к низкому берегу.

Целый час Маманский рассматривал бауловскую блокаду, а Погубин давал визуальные и оперативные характеристики на активистов движения. Маманский сильно злился на этих людей, мешавших производству стратегического экспортного сырья. Он бы давно уже приказал разогнать малоумников, если бы не намеченные на конец года выборы главы Проноссии. Пытаясь выискать среди антиброунольщиков опасных боевиков, он периодически поглядывал на корабельную пушку, чей ствол по его приказу был повернут в сторону бузоделов. Но, не обнаружив среди бабуль и бауловидных вооруженных людей, он немного успокоился. Насмотревшись на шишоидов, пьющих на лавке самогон, он даже повеселел и спросил у Погубина, что там делают эти милые домашневидные ребята. Погубин ответил, что это люди Шишова, который присоединился к антиброунольству только из-за снижения его пенсионных выплат. Маманский осознал, что это не порядок, и тут же приказал повысить Шишову пенсию в два раза. Но потом Маманский заметил блукающую среди блокадников знакомую молодую длинноволосую девушку с рюкзачком за плечами и висящим на шее антиброунольным плакатом. Он осадочнонеприятно осмыслил, что она похожа на дочку министра библиотек, и спросил у Погубина, что она тут потеряла. Тот ответил, что она, к сожалению, не получилась, и родители с ней намучились, но ничего не могут с ней поделать. Маманский понимающе покачал, соглашаясь, головой. Хоть он и отбросил идею предательства со стороны своих человеков, но страх за будущее охватил маманский организм. Внезапная тоска и печаль защемили в районе простаты. Усилием маманской воли он подавил в зародыши эти неприятные ощущения. Тем более нужно было принимать решение, что делать с антиброунольством.

Маманский спустился в каюту и снял военную форму, а вместо фуражки одел рабочистскую кепку, которая висела здесь на гвоздике. Вернувшись в кепке в Пупск, он объявил, что антитерминальщики делают правильное дело, защищают чистоту Проноссии, но защищать ее надо по-другому.

После маманского заявления сперва в лагере по ночам начали пропадать люди. Так, внезапно пропала дочка министра и еще несколько антиброунольщиков из Пупска. Спецслужбы выкрали их и доставили начальствующим родителям под домашний арест. Потом Шишов, действительно получивший повышение пенсии, вернулся на свою лавку в Доброгнойске вместе со всеми своими сторонниками. Вскоре добровольно разъехались по домам большинство молодых активистов, возвратившись после положительного отдыха к местам своей лжеучебы. Бауловского спецслужбы обманным путем заманили на якобы начавшуюся опасную стройку гиперглючных микросхем в Теплонудске. Он, поддавшись на провокацию, обрадывался открывающимся перспективам и, прихватив с собой антиброунольную казну, покинул лагерь, забыв даже взять с собой Сумкину. Вернувшегося из Пупска Убожкина попытались утихомирить с помощью создания в Глумомирске конкурирующей фирмы по изготовлению ритуальной мебели. Пургин, которого Убожкин не взял в Пупск, от обиды опять заболел конспирологией и слег в местную больницу, чтобы медикометозно осилить очередное крушение своих надежд. Остававшийся до последнего в лагере Невнятнов в силу прекращения материальной помощи со стороны местных вынужден был вернуться на овощные плантации. Еще не уехавшие бесхозные активисты скрывались по домам глумомирцев. На месте лагеря осталась лишь одна шишовская лавка. Местные бабули-активистки, проклиная Бауловского, взяли в заложницы Сумкину, малоосмысленно надеясь через нее вернуть собранные по копейке антиброунольные деньги. Некоторых из них местные блюстители законности попрессовали в судах и замордовали штрафами. Вера в народный успех была подорвана. Ребята оказались негодяями.