Мозгофобизм Крышкина

роман-псевдогротеск

Корневой вопрос

После бегства от Сонниковой Рюкзаченко поскорее уехал и из Дохлинска. Теперь путь его лежал в приморский город Костылянск. В этом городе Рюкзаченко родился и прожил много детских лет, пока его родители не переехали в Доброгнойск. Решение о посещении Костылянска созревало у него все время его шатаний по Проноссии. Он хотел обновить скомканные и опушенные в прежнем рюкзаченковском мозгу воспоминания о своем детстве. Его терзали опасные мысли о рюкзаченковских корнях, и нужно было разобраться в этом вопросе. Воспользовавшись тем, что до Костылянска было не так далеко, Рюкзаченко решил побывать в городе, где он когда-то жил.

Только он въехал в город, как тут же начал понемногу припоминать знакомые очертания костылянских улиц и площадей. Город оказался не таким незнакомым, как думалось Рюкзаченко. Он понял, что старые воспоминания выжили после вкачки БПФ-мозгов. Ступив на костылянский асфальт, Рюкзаченко тут же прочувствовал специфический запах местной коксохимии. Этот запах окончательно скомпоновал ту атмосферную ситуацию, в которой Рюкзаченко провел первые годы своей жизни. В той части города, где он сейчас находился, со всех сторон были видны трубы и домны гигантского местного металлургического комбината. Трубы субординированно извергали много разноцветного дыма. Корпуса комбината с многочисленными трубами и домнами в совокупности с дымной завесой как бы определяли видимые границы Костылянска. Раньше город назывался Стальноградом, так как здесь выплавлялись в огромных количествах чугун и сталь для проносской промышленности. Но теперь его переименовали в Костылянск в честь наводнивших его в последнее время проносских калек, убогих и других инвалидов, которые буйно заполонили все местные морские санатории и лечебницы, ранее принадлежавшие металлургам.

Пахучий запах Костылянска помог припомнить Рюкзаченко много из того, что он уже успел окончательно забыть, и чего уже не было в самом городе. Он вспомнил, как на многоэтажных зданиях висели огромные плакаты со сталеварами во весь рост и злобными лозунгами о повышении качества труда. По большим пролетарским праздникам по центральной улице имени ударника-сталевара Спиридона Бранова, на которой сейчас народ толпился только около бабуль с семечками, шли десятки тысячи работяг с флагами и транспарантами. В центре же нынешнего Костылянска ничего не напоминало о металлургии, кроме названия одного банка «Металл-инвест». Возле здания, где сейчас располагался филиал пупского юридического института, Рюкзаченко вспомнил, что раньше в нем находился дом творчества детей. Рюкзаченко часто посещал его, так как состоял в клубе моделистов и как бы мастерил макеты парусников и подводных лодок.

В нынешнем Костылянске только белесая пыль, оседающая на город перманентными волнами, вне зависимости от направления ветра, радовала Рюкзаченко, а также отходы металлургического производства в виде шлака, который обильно использовался в дорожном и другом строительстве. Встречались Рюкзаченко и совершенно неузнаваемые места, которые Рюкзаченко тоже оценивал, но без зашкаливающего барометра детских впечатлений. Постепенно он отошел от центра в сторону тех мест, где раньше в малосемейном общежитии жили его родители и Рюкзаченко вместе с ними. Он быстро нашел этот типичный малоотличающийся от остальных в здешнем квартале 5-этажный дом. Рюкзаченко недолго постоял около него. Особых чувств в нем не разыгралось, и он отправился дальше к школе, где он учился. Она располагалась на стыке частного сектора и многоэтажных кварталов. Школа была построена относительно недавно, по обычному типовому проекту. Теперь один ее вид вызывал у БПФ-Рюкзаченко только сугубо отвратные чувства, а о времени, проведенном в ее стенах, он и вспоминать теперь не хотел. В его мозгу сразу всплыли моменты классной и внеклассной нудистики, толстые ноги учительниц и тоска по свежему воздуху. Но вот вид, открывшийся с большого футбольного поля, на одноэтажный Костылянск и дымящий вдали меткомбинат обворожили его. Он припомнил, что в детстве этот вид ассоциировался у него с тоской по свободе и антишкольными настроениями. Нахлынувшее больное чувство детской печали пришлось глушить энергичными подтягиваниями на пришкольном турнике и отжиманиями на аналогичных брусьях.

Потом он попал в старый, еще более древний, чем металлургический завод, район Костылянска, где часть домов по самые крыши углубилась в землю. Здесь он часто попадал в тупики или выходил на многочисленные локальные свалки, откуда тоже были видны трубы и домны. В этих местах в детстве он не бывал и чувствовал, что мало жалеет об этом. Но он с интересом рассматривал помоечновидные дворы и аборигенов, занимающихся своими делами типа набора воды из колонки.

Наконец, от долгой ходьбы Рюкзаченко устал и присел на близлежащую лавку в местном сквере, возле памятника металлургам. Рядом, на другой лавке, мужичок в молодежной одежке и с такой же сумкой через плечо, продавал малолеткам наркототаблетки. Насидевшись на лавке, Рюкзаченко отправился через парк к морю. Вскоре перед ним открылся знакомый с детства вид с обрыва на костылянское побережье с виднеющимися в древесной зелени крышами местных санаториев. Тут тоже была установлена длинная лавка, с которой псевдобольные разных категорий смотрели на морские дали. Здесь Рюкзаченко просидел дольше, чем на лавке в сквере, в окружении пришедших после него бабули с длиношейным многовозрастным сыном и детишек с толстеющей воспитательницей. Лишь вид на домны и усиленный ветер с моря, быстро отгонявший детскую и старческую вонь, удерживали долгое время Рюкзаченко на этой лавке. Потом он спустился по стальной лестнице к самому морю и местному пляжу, где кублились курортники и костылянцы. Рюкзаченко не пошел на пляж, а двинулся вдоль моря по асфальтированной дороге, заменявшей костылянцам набережную. Вскоре он увидел заброшенное кафе, в котором он когда-то кушал с родителями мороженное. Обоссав кинутое здание, Рюкзаченко почувствовал, что хочет пить и жрать. Он вернулся в город и на рынке прикупил продуктов и минералки. Пока он пожирал и выпивал купленное, в Костыльске начало смеркаться. Ему не хотелось уже никуда идти, так как он конкретно удовлетворился увиденным. Он понял, что корни у него имеются, но они в нынешнем виде такие же многочахлые, как и не корневая часть. Уже когда совсем стемнело, Рюкзаченко набрел по звуку на местную дискотеку, которая происходила напротив здания со светящимся названием ДК «Агломератчик». Но в десять вечера, словно по заводскому гудку, она закончилась, и все малолетки быстро разошлись по домам. Но Рюказченко идти было некуда. Он по отработанной скитальческой привычке устроился на лавке в глубине металлургического парка и, не просыпаясь, проспал до утра.