Мозгофобизм Крышкина

роман-псевдогротеск

Последняя водка Васи Лапушкина

Как то в один из обычных блокадных дней, когда Бауловский и Сумкина с бабулями продолжили блокадопозиционирование, шишоиды во главе с Шишовым ранним утром снялись со своей лагерной лавки и покинули Глумомирск.

Случилось псевдоплохое. Умер один из виднейших соратников Шишова Вася Лапушкин. Кроткий, исполнительный, он всегда первый проводил в жизнь новые предписания Шишова. Суткопил – лавкожил. Было ему лет 30-35. Одевался он как подросток, но борода у него отросла. Он никогда нигде не учился и не работал, но в силу бородатости Лапушкин считался среди шишоидов большим профессором и творческим человеком. За рисование водочных бутылок шариковой ручкой на лавке он прослыл художником, а за создание единственного экземпляра рукописной газеты под названием «Лавка» удостоился звания крупнейшего летописца шишоизма. Знаменит был Лапушкин и тем, что в годы ранней молодости его мамаша была полна еще сил и мамаюродствовала, запрещая Лапушкину встречаться с Шишовым и пить водку. Однажды она, как всегда, заперла его в квартире, а сама ушла в детский сад, где работала уборщицей. Но в этот раз Лапушкин не стал дожидаться возвращения мамаши, а выпрыгнул с пятого этажа на подъездный козырек, сломав две руки и став навечно святым мучеником среди шишоидов. С такими достоинствами Лапушкин, естественно, входил в шишоидскую когорту. Он имел пенсионную книжку и считался одним из основателей шишоизма, что даже признавал сам Шишов. Поэтому то так всполошилась вся алколавочная общественность.

Неброская скорбь и теплое уныние охватили алкомозги шишоидов. Тем более, что умер Лапушкин героически, на боевом шишоидском посту, почти на лавке. Пришел он в один из дней, когда Шишов антиброунолил в Глумомирске, к любимой лавочке после многодневного отсутствия из-за прохождения ежегодного ВТЭКа (лежал в психушке), а шишоидов на ней не обнаружил. Вместо них на лавке сидели посетители местной вузовской библиотеки, гадко чавкая чипсами и попивая бутылочное пиво. Тяжелая картина осквернения лавки потрясла Лапушкина. Руки его тряслись, губы слюнепузырились. Он хотел подбежать к лавке и прогнать мещанских теток-студенток, но только подошел к ним и спросил, не видели ли они большого человека с косой, описывая Шишова. Тетки ответили, что сидят на лавке не первый день, но никого такого не видели. Совсем опечалился старый шишоид, невольно, крамольно, подумав, что Шишов предал идею. Но не долго печалился Лапушкин, сообразив, что друзья-шишоиды могли для перемены обстановки перебазироваться в другое место, что практиковалось среди алколавочников. Долго ходил Лапушкин по потенциальным местам возможных сидений, но так и не обнаружил шишоидов. Он ощутил себя одиноким и брошенным. Не было вокруг лиц старых верных алкотоварищей. Только злые физиономии непонятных людей, малопьющих по лавкам, окружали его. Солнечный день стал темным и мрачным. В конце концов, приплелся потерянный Лапушкин к своему дому, где продолжал жить со своей мамой. Но здесь его отогрели дворовые алкоты, Федор Федорович Банкин, 80-летний старик, последние 65 лет бухающий в этом дворе, и 25-летний Алеша Гуденко, якобы отсидевший 10 лет в тюрьме за изнасилование 11-летнего мальчика. После первой бутылки паленой водки Лапушкин забыл о псевдогоре отсутствия шишоидов и уже радостно делился последними втэковскими новостями с Банкиным и Гуденко. Состояние его полностью стабилизировалось. После того, как он допил третью бутылку паленки, Лапушкин удовлетворился и собрался идти домой. Но, поднявшись с лавки, он не прошел и двух метров. Лапушкин упал лицом вниз на газон. Банкин и Гуденко подумали, что он просто напился и не придали этому событию большого значения. Но, когда они выпили еще несколько пузырей паленки, а Лапушкин не поднимался и даже не двигался, опытный Банкин забил тревогу. Он начал тормошить тело Лапушкина, но оно уже не дышало. Проходивший мимо сантехник Коля из второго подъезда после ритуального водконаката с Банкиным и Гуденко констатировал смерть Лапушкина.

Шишоиды опоздали на огромное доброгнойское кладбище. Маленький трактор уже давно засыпал грунтом яму с гробом Лапушкина, а машинист трактора лично поставил типичную кладбищенскую табличку с лапушкиной персональной информацией на небольшой холмик земли. Да и доехали до кладбища только Шишов и Шах Вали. Но они так и не нашли могилы старого товарища и вскоре присоединились к остальным шишоидам, которые устроили пышные поминки Лапушкина в недостроенном здании туберкулезного диспансера на окраине Доброгнойска. Когда подъехали Шишов и Шах Вали там, на одном из этажей, шишоиды уже резвились, поминая друга. Но многие из собравшихся даже не знали, кем был Лапушкин, так как кроме истинных шишоидов здесь собрались широкие слои доброгнойского пенсионерства и алкотства от политшизоидов до любителей детских мультиков. Недостроенный тубдиспансер, расположенный вдали от дорог, в сосновой роще, был местным курортом, куда съезжались все доброгнойские проблемники, когда им нужно было переменить свою обычную обстановку (лавки, пикеты, подвалы), тем более, когда имелся такой повод, как поминки опившегося товарища. Диспансерная обстановка действительно способствовала восстановлению пошатнувшегося здоровья различных трудноумков. Все стены внутренних помещений были загажены многочисленными надписями и рисунками. Аббревиатуры политпартий и названия завонявшихся музыкальных групп соседствовали с контурами кончающих членов и онанофресками голых нарисованных теток с выдолбленными в бетоне углублениями на месте влагалищ и сисек. Межэтажные лестницы были заляпаны блевней, мочой и говном, самоудовлетворяющихся количеством своих выделений прыщиковых мальчиков и девочек-вонючек. Несмотря на то, что все помещения продувались всеми ветрами, вонь неполучившихся конкретно впиталась в стены, полы и потолки диспансера.

Общей массы поминающих образованно не было. Как и положено, все отсортировались на клубы по интересам, и лишь единицы переходили от клуба к клубу, выпивая очередную порцию паленой водки за умершего Лапушкина. Конечно, буйно грустили все, но особенно разгорячено страдали лишившиеся товарища шишоиды. Моча у них скапливалась побыстрее и спотыкались они об развалины здания чаще. Напился и Шишов. Когда он отошел отлить, то упал с лестницы и разбил о бетон лицо. Возвратился он к шишоидам с разорванной верхней губой и содранной кожей на лбу. Но тетки-шишоидки зализали кровь, а очередная порция паленки дезинфицировала раны. Пили шишоиды долго. Там же остались ночевать. Но на следующее утро возвратились в Глумомирск на лагерную лавку.