Мозгофобизм Крышкина

роман-псевдогротеск

Чосов

Юрий Михайлович Чосов был человеком разносторонним. Он увлекался аквариумами и имел особые политические взгляды. Он проповедовал чосовизм. В его квартире не было книг, телефона, компьютера, телевизора, радио, но Чосов прекрасно псевдоразбирался в политической ситуации в Проноссии. В прошлом он служил на флоте и следил за запорносоюзными кораблями и подводными лодками, но потом получил псевдоинвалидность физическую, а вслед за этим и реально мозговую, связавшись с разного рода мыслителями. Со временем он почувствовал творческие мыслительные силы и сам стал выдумывать несуразные, но не заразные, теории общественного развития. Он написал небольшую, но сильно теоретическую работу про дома-аквариумы как главный элемент будущего великого чосовидного общества. Он был признан широким кругом проносских политмыслителей как крупный теоретик и стал желанным гостем на их зимних съездах и в летних лагерях. Как политумник в авторитете он мог и сам организовывать подобные сборища в Поносеже. У проносских мыслителей Поносеж уже стойко ассоциировался с домами-аквариумами, и они охотно слетались на зов Чосова подискутировать на философские темы. Несмотря на сорокалетний возраст, Чосов был в отличной форме, и только ноги при ходьбе отекали, а глаза самопроизвольно закрывались. Он никогда не был женат, только случайно, когда был морским офицером, до увлечения аквариумами. Когда Рюкзаченко и Пытайло зашли в квартиру к Чосову, то оказались в темных с признаками долгого непроникновения какого-либо света комнатах без следов пользования кухней и туалетом. Посреди зала стоял пустой аквариум.

Сегодня у Чосова был праздничный день. С утра уже функционировал организованный им лагерь на берегу местной речки. Конспиролог Пытайло специально приехал в Поносеж для участия в этом гульбище. Рюкзаченко, насмотревшись на многолетнюю пыль в квартире Чосова, тоже обрадывался возможности побыть на природном воздухе. В кухне под не нужным столом лежали нераспечатанные кипы юриного теоретического труда, изданного на чосовскую пенсию. Он сложил в авоську с десяток экземпляров, надел фирменную железнодорожную летнюю рубашку с большими карманами и погонами, выцветшую, но чистую, на ноги обул туфли с дырками на подошвах, а на достаточно волосатую башку натянул белую тканевую помятую кепку. В таком философском виде он и покинул свою квартиру, а Рюкзаченко и Пытайло отправились за ним к месту лагеря. Они долго ехали по Поносежу, потом углубились в лес и вышли на полянку, на берегу речки. Там уже стояли палатки приехавших теоретиков. Они подошли как раз вовремя. Собравшиеся разложила на травке для ознакомительных целей свои газетки, теоретические труды, наклейки, флажки и значки. Рюкзаченко даже рассовестился, так как ему нечего было предложить правильным проблемникам. Но тут Рюкзаченко заметил, что никто ничего не покупает и не обменивает, а каждый заинтересованно читает только свою писанину. Чосов, например, в 1225 раз просматривал последовательность запятых в первом, самом важном, предложение про открытие домов-аквариумов. Только Пытайло скупил все выложенные значки и нацепил их на свою кителеобразную рубашку.

Но подошло время теоретических дискуссий. Все местные и наехавшие расселись на бревнышках, в кружок. Как хозяин вел заседание Чосов. Он первый проговорил давно выученный наизусть доклад об аквариумах. После этого началось бурное псевдообсуждение доклада, причем каждый выступавший говорил только о своем, далеко уходя от перспективы домов-аквариумов. После Чосова с тем же успехом выступали сторонник манускриптизма Вова Умняков из Соплезвонска, историк-исследователь неудачной колодезно-артезианской революции в далекой пустынной стране Барханозавалии, 50-летний остроносый и худой дядька с большой косой, университетский профессор Кирилл Мамье из Пупска, поклонник псевдодиктаторских режимов жопаширеплечный Вася Падунков из Климаксоидска, два псевдобрата-близнеца в одинаковой одежке из Сыроямска, защищавшие пермаментизм, адепт консенсусизма гоповидный в мещанской кепочке и спортивном костюмчике Марк Пузыренко из Густорожска, хрупковатая, но крупнолысоголовая Виола Повесова, обличавшая мужской авторитаризм и тоталитарный мужланошовинизм, антипрививочный активист Степа Мымрий из Сальнопальска, косоглазый колобковидный спец по псевдоорганизации рабочих забастовок Юра Ударенко из Крупнолажска, профсоюзный деятель и изобретатель совершеннейшей энергии с концентрированной вонью изо рта Анри Леваков из Завоньска, просто революционный активист и лидерофилистский проповедник немой Ваня Дученков из Ржавомаса. Каждый их них злачно излагал свои постулаты и тряс своими газетками и книжонками. Рюкзаченко не удивился, когда услышал знакомый голос побитого им коммуналиста Саши Даунскова, который не узнавал не только Рюкзаченко, но и всех присутствующих, знакомых ему уже много лет. Рюкзаченко еще заметил, что отсутствовали доброгнойские товарищи, что объяснялось удачной психотерапией, связанной с антитерминальными событиями.

К сожалению, на втором часу работы форума внимание участников начало рассеиваться и им принадоели игры в философов. Тогда мещановидные начали разжигать костер и готовить пожрать, алкотные достали приготовленные самогон и боярышник, тусовщики разбрелись по лесу попарно и тройками в сладких дуростных беседах. К концу выступлений, когда последний доклад читал главный проносский теоретик революционного садоводства Глеб Черноземский, перед ним сидели только два человека, Рюкзаченко и Чосов, а слушал только один Рюкзаченко, так как у Чосова временно из-за передозировки умствований отключилось сознание.

Но к вечеру наступила идиллия. Алкоты напились и псевдобуянили (Пузыренко перерезал стропы палатки, оказавшейся его собственной), мещане, обожравшись приготовленной пищи, рыгали, уединившиеся в лесу заблудились и до утра блукали в окрестностях лагеря. Рюкзаченко, наслаждаясь уже подзабытым зрелищем коллективной мозгоактивности, все же не смог спать в одной палатке с идейновыдержанными и всю ночь просидел на берегу, глядя на тихо текущую речку, отражающую свет полной луны.

Уже ранним утром половина участников лагеря разъехалась по другим многочисленным лагерям для стихийных мыслителей. Остальные, собрав палатки, пошли ходить по Поносежу, пугая горожан чрезмерными размерами баулов и рюкзаков. Даже стражи законности боялись их останавливать и правильно делали, но не из-за возможного самоподрыва, а просто по причине родственности многих из них с большими генералами и широко пузатыми чиновниками.

Рюкзаченко незаметно покинул Пытайло и Чосова вечером после разъезда остававшихся иногородних, ибо просто боялся возвращаться в чосовские апартаменты. Уже в одиночку бродя по городу, он познакомился с ходячим певцом, беспрестанно снующим по большой Проноссии с гитарой без струн, Федором Подвиговым. Рюкзаченко просто присел на лавку, на которой в это время, сидя, спал Подвигов. Проснувшись, он, естественно, попросил у денег, а Рюкзаченко достал из сумки боярышник. Похмелившись, Подвигов ожил и повеселел. С ним Рюкзаченко отправился в местный парк, на лавках которого юродствовали малолетние и великовозрастные аскерствующие антропоуродцы. Подвигов первым делом безразборно расцеловался со всеми отвратными однотипно длинноволосыми тетками сугубо школьного возраста. Губоцелование сопровождалось визгом и хлопаньем в ладоши. Напившись с аскерами, Рюкзаченко поздно вечером проснулся от мерзостных гладильных движений по его голове одной из теток, перепутавшей по пьяни его со своим дружком, который спал в это время под лавкой. Освободившись от костлявых и холодных рук аскерши, Рюкзаченко встал и хотел свалить подальше, но на ближайшем газоне споткнулся об лежащего Подвигова и упал рядом с ним на травку. Почувствовав, что не сможет сейчас никуда уйти, Рюкзаченко подложил под голову свою потрепанную и пустую сумку и заснул до утра.

На утро его ждала смердящая картина похмеляющихся аскеров и просто лавочников. С трудом вспоминая лица вчерашних собутыльников, ему почему-то захотелось обоссаться, чтобы хоть так меньше выделяться на фоне грязнопупковых теток и пьянорожих дядек. Но, как оказалось, сегодня был праздник. Сегодня вечером в пригороде Поносежа, на Барахольских горах, должен был состояться большой ежегодный сбор неформалов. Там они будут пить, петь, отдыхать.