Мозгофобизм Крышкина

роман-псевдогротеск

Замминистра пищевой промышленности

Как то Шишов и Шах Вали попали на заседание антиброунольного комитета, на котором присутствовали Убожкин, Пургин, Глухобредов, Бауловский и Смурова (как актив) и несколько приглашенных для дачи нужных советов. Все происходило в убожкинском кабинете на его фабрике, изготовляющей стулья, лавки и гробы для глумомирских бабушек. В тесном кабинете уместились, но не все. Шах Вали пришлось выйти надолго в туалет (по злому совету Шишова). Речь шла о всяких проблемах вроде финансирования выпуска листовок и неудовлетворительного сбора денежных пожертвований с местных на акцию. Выступал долго какой-то лысый старик, доказывавший Убожкину всю опасность курсирования танкеров с броунолом по местной реке. Он утверждал, что сам бывший моряк, все просчитал и по его заключению по реке ходить броунолотанкеры, вообще, не смогут. После него возмущалась старушка, ответственная за сбор натурального налога на прокорм понаехавших в Глумомирск иногородних активистов, которые, по ее словам, едят много, и им не напасешься. Эти обвинения вызвали мочевскипеченную дискуссию между Бауловским и бабулей. После этого Бауловский уже не мог сидеть на стуле. Он то выходил из кабинета, то снова входил, явно не довольный бабулькиной жадностью. В самом конце, дали слово Шишову. Тот поведал собравшимся, что надо купить гвоздей и разбросать их на дорогах, ведущих к строительству. Он даже сделал вывод, что денег это потребует немного, а эффект будет большой. Это очень возбудило Глухобредова, который начал живо поддерживать шишовскую идею. Он сказал, что раньше работал шофером и знает, что это такое, подхватить гвоздь. Еще он жалобно рассказал, как зимой перебортировал колеса на самосвале, и это было очень тяжело. С идеей вроде бы все как бы согласились, но Убожкин предупредил Шишова, чтобы эта акция не бросила тень на святой образ антиброунольщика.

После того, как закончилось заседание, к Шишову пристал Глухобредов. Он проникся симпатией к его пропитой роже и явно благоволил к его квазирадикальным идейкам. Он долго рассказывал Шишову свою биографию и жутко условными словами выявлял политико-эстетические предпочтения типа почитания генерала-писателя Бузейкина с его идеями о Проноссии от океана до океана. Шишов никогда не слышал о Бузейкине, и ученость Глухобредова его раздражала. Особенно ущемлял Шишова маленький глухобредовский рост.

Наконец, когда он и Шах Вали вышли на улицу, то Шишов тут же решил, что уже пришло время пить боярышник. Купив два флакона боярышника в аптеке, они по привычке разместились в местном парке на лавочке. После выпивания боярышника Шишову захотелось еще. Тут он увидел местного бомжа, которому и заказал принести паленки или самогона. Пока алкот бегал за пойлом перед ними постоянно прохаживалась по аллейке невменяемая старуха в огромной круглой шляпе и в красных лакированных туфлях. Через полчаса появился посланный гонец с полторашкой мутной алкожидкости, закрытой газетным чопиком. Но вместе с ней на лавке появился еще один страждущий дядька, по его словам, являющийся ветераном контрразведки. Потом на лавку уселась и краснотуфельная старуха, оказавшаяся бывшим заместителем министра пищевой промышленности под именем Эльфрида Ивановна. От такого обилия крутых солидных личностей Шишов сам разошелся и заявил, что он генерал Бузейкин и завоевывал Чудновзрывск. После допития полторашки местного самогона между не пившей бабкой-министром и опившимся дядькой-контразведчиком началась сильная перепалка по поводу того, кто из них раньше пришел. В их дискуссию встрял Шишов, который под крики бабки (бей его, бей) пинками прогнал контрразведчика с лавки. Тут же на плоскости рассосался бомж. На лавке остались пролонгирующие лавконостальгию Шишов и Шах Вали, а также печальная дама Эльфрида Ивановна, которая еще долго рассказывала о своих старческих болезневзгодах.