Мозгофобизм Крышкина

роман-псевдогротеск

Закачка БПФ

Но как оказалось, Коля Рюкзаченко не совсем умер. Его еще дышащее тело, по определению известного глумомирского эксперта-патологоанатома Доходницкого, успевшего рассмотреть в морге признаки теплящейся жизни, было им самолично на морговской каталке доставлено без документов в реанимацию местной больницы. Там по новой технологии столичного профессора Крушаля в подлежащую восстановлению черепную коробку Рюкзаченко влили вместо отдавленных грузовиком мозгов экспериментальный броунопластоформ (БПФ), изготовленный на основе целебных свойств броунола. БПФ Крушаля функционально полностью заменял поврежденную мозговую ткань человека и скрупулезно восстанавливал его физиологическую и умственную жизнедеятельность. На следующий день Рюкзаченко уже мог открывать рот и кушать принесенный супчик, а к вечеру и самостоятельно передвигаться по палате.

Но заслуженное бесцельное лежание и беспочвенное расхаживание почему-то не устраивали Колю. После прихода сознания он вдруг стал замечать, что с новыми пластоформенными мозгами, с ним происходило что-то не очень хорошее. Постоянные жевательные движения челюстями прекратились. Прежняя умственная дохловатость сменилась энергичными размышлениями над вопросами, ранее совсем не занимавшими его. Вот и теперь после выпитого на ночь кефирчика Коли не спалось. Вместо обычного автоматического отключения и сладкого сна он долго не мог уснуть, думая о своей жизни и о людях окружающих его. Эти мрачные мысли он решил заглушить походом в сортир, слабо надеясь на восстановление прежнего благолепного состояния.

Проходя мимо опившейся чистого спирта дежурной медсестры, спавшей под столом, за которым она утром записывала в журнал температуру многочисленных пациентов мозгового отделения, Рюкзаченко споткнулся об опрокинутый медсестрой стул и упал на колени, неудачно встряхнув новыми мозгами. Из-за начавшегося бульканья в мозгу он долго не мог подняться и прилег на грязноватый линолеум, чтобы собраться с силами. Не совсем очнувшаяся от барахтанья Рюкзаченко, медсестра по имени Люба подлезла к нему и начала гладить его голову и трепать уши, спутав его со своей большой домашней собакой. Поливший из ушей Рюкзаченко, еще не застывший окончательно, БПФ своим гноеподобным резким запахом окончательно протрезвил Любу. Она перестала лапать Рюкзаченко, встала на ноги и помогла ему подняться. Сказав о неопасности БПФпотери и о нормальности временного мозгового тремора, но все же с силой заткнув ватой Колины уши, она усадила его рядом с собой за рабочий стол.

Люба Бобылева была не большой, но сильной девушкой. Она работала медсестрой уже лет 7-8 и ей очень нравились проблемные, требующие глубокой возни в их органах, пациенты и хирургические вмешательства, когда она подавала лучшему врачу Глумомирска Василию Петровичу Заглушко, делавшему операцию и Рюкзаченко, тюбик с дурно пахнущим БПФ. Но неудачная любовь и постоянные негодяи, встречающиеся на ее женском пути, привели Любу в состояние полной отрешенности от личной жизни и к пристрастию к медицинским спиртовым стерилизаторам. Ее овальное лицо со скучноватыми очертаниями слабых губ и раскосых глаз, белые шапочка и халат совсем не нравились Рюкзаченко, и это тоже было для него новостью, так как до операции любая тетка, снизошедшая до общения с ним, обожествлялась. Наоборот, своей болтовней она тяготила его, но Рюкзаченко не хотелось возвращаться в палату, а спиртовой запах, исходивший изо рта медсестры, даже нравился ему. Но отказавшись от налитого Любой в мензурку спирта, Рюкзаченко наблюдал, как опять окосевшая медсестра плавно рассказывала о своей безнадежной жизни. Между второй и третьей мензуркой она поведала ему о полном желании уехать из Глумомирска и податься по контракту в Чудновзрывск в местный армейский медсанбат. Там и платят больше, и чтобы не спиться. К небольшому сожалению Рюкзаченко, после четвертой дозы Люба перестала говорить понятно и членораздельно и тихо заснула, положив голову прямо на расписание утренних уколов и схему сдачи анализов.

Рюкзаченко, посидев немного возле умолкнувшей Любы и посмотрев на давно не крашенные коридорные стены, поссал в приготовленный на утро пузырек для анализов, под которым лежала бумажка с незнакомым именем, и отправился в свою палату. Проходя по полутемному коридору мимо окна, выходящего на одну из улиц частного сектора Глумомирска, он увидел лишь редкие огни дворовых фонарей и услышал собачий лай на далекой периферии поселка.