Мозгофобизм Крышкина

роман-псевдогротеск

Глумомирск

Человек в резиновых сапогах с длинной рейкой ходил по местности, повинуясь командам высокого грузного парня лет за 20. Из-за сугубой неопытности и по причине природной слабой самокоординации молодой геодезист-студент, Паша Храпов, все время что-то путал в настройках старого теодолита, и человеку в резиновых сапогах приходилось по несколько раз возвращаться с рейкой к уже вроде замеренным местам. А это было нелегко, так как прошел дождь, и грязь налипала на резиновые сапоги большими комьями. Но Храпову было все равно. Несмотря на существенный положительноградусный холод, он был лишь в майке с гербом и безразмерной ветровке с капюшоном, в не застегивающихся из-за выпирающего живота тонких брюках камуфляжного цвета и в огромных разорванных в носочной части ботинках. Другой адекватной одежды и обуви у него не было, поэтому он с большим рвением выполнял первую в своей жизни коммерческую геодезическую съемку. Как ни странно, это была большая площадка, отведенная под крупное строительство. Паша Храпов не знал, что ему доверили геодезировать, но все равно выполнил свою работу с большим количеством расчетных ошибок и ритуальных неточностей.

Так в государстве Проноссия, на окраине небольшого городка Глумомирска, началось строительство броунолотерминала, нужного стране, но вредящего окружающим огородам производства. Впрочем, броунолотерминал могли начать строить в любом другом городе Проноссии, который располагался бы на большой реке, недалеко от заграничного моря и гигантского завода по производству броунолосырца. Но, как оказалось, городов с такими условиями существовало только два, и один из них был Глумомирском. Другой назывался Доброгнойск, но там было много больше жителей, которые могли устроить соответственно много больше бузы из-за известной вредоносности броунола. Да и по другим критериям Глумомирск подходил лучше, чем Доброгнойск.

Глумомирск был очень дальним пригородом большого Доброгнойска и имел собственную канализацию и мусорную свалку. Его жители часто посещали Доброгнойск, а вот доброгнойцы бывали в Глумомирске редко. Если глумомирцы все знали о существовании Доброгнойска, то большая часть доброгнойцев не могла показать даже, в какой стороне света находится Глумомирск. Если Доброгнойск облупили со всех направлений сателлитные города, то за границами Глумомирска сразу начинались большие поля, и асфальтные дороги обрывались. Люди в Глумомирске жили победнее, одевались попроще, залупались меньше. Они мирно работали на местных предприятиях типа шиферного завода и тихо мочились в своих сортирах во дворе. Обычно, в городе в течение недели рождалось с десяток детишек, а умирало человек 20 разновозрастных глумомирцев. Кладбища были ухоженными, а школы заброшенными. Город делился, как и везде, на многоэтажную часть и обступивший ее частный сектор, где и обитало большинство простейших глумомирцев. Слушание радио по утрам и смотрение телевизора вечером были наследственными или благоприобретенными забавами, а вот выращивание во дворах или на балконе огурцов и помидоров жизненной необходимостью, но не из-за низких зарплат, а вследствие усиленной потребности однолинейных извилин. Ничего так не вдохновляло глумомирцев, как летнее банкозакрывание. И ничего не было грустней, чем банковзрывание. Часто глумомирцы внезапно умирали, но многие из них жили долго и доживали до полной обвонюченности. Нескончаемым потоком глумомирцы стояли в очереди к докторам, но лекарства покупали мало, и аптеки жили продажей настойки боярышника. Глумомирцы, наслушавшись дипломированных врачей, использовали бабушкины методы. Но так как часто их болезни были выдуманы, а с помощью врачей псевдонаучно получали название, то бабулькины рецепты помогали приобрести настоящие хворобы. Существовали в Глумомирске в большом количестве и врожденные инвалиды типа недополучившихся церебралов и получившихся челюстевисячников. Они бесхозно ходили по городу, не подвергаясь ни лечению, ни умерщвлению. Алкоты и бомжы жили по законам остального мира. Бомжы спали в алкотских квартирах, а алкоты жрали водку возле мусорников. Местные интеллигенты жили в уединении, придумывая невероятные басни про историю Глумомирска и мешающих ему жить злых доброгнойцев. Захламленность научных учреждений города была самой высокой, а готовый продукт получался малохлебным. По праздникам глумомирцы гуляли по местному бульвару с памятниками и смотрели на реку с высокого обрыва. В обычные дни, возвращаясь с работы домой, глумомирцы форсировали замусоренные овраги и по шатким мосткам переходили зловонные речки, имевшие водоток только благодаря жидкостным отходам местных предприятий. Чем отвратнее был запах, тем ближе был дом. Существовала городская закономерность. Если глумомирец жил в чистом месте, то он не работал и являлся большепузым. Если он обитал среди вони и нечистот, то и работал там, где было грязно и пахло неблагоприятно. Соседство в Глумомирске было не скучным занятием, так как каждый сосед чем-нибудь да отличился не хорошим типа послесортирного буйства. Пагубная атмосфера Глумомирска плохо отражалась и на местных животных. Собаки и кошки гадили, где вздумается, а свиньи на слабых харчах подходили к моменту забития хилыми, изможденными и зачуханными. Если раньше раз в год все глумомирцы собирались на площади и слушали речи секретарей рулившей тогда партии, то сейчас всеобщей была только попойка на новый год. Общественная мысль бурлила только после прочтения списка умерших за этот месяц в местной газетке, редактируемой директором глумомирского кладбища. В гневных письмах глумомирцев в его адрес выдвигалось всегда одно требование, чтобы в следующем номере в этот список включили еще с десяток незарегистрированно умерших заслуженных недостарожилов. Еще в этой газетке прославлялась глумомирность в виде многочисленных статей о разнообразных местных творческих личностях, чистящих и восстанавливающих выброшенные унитазы, моделирующих дельтопланы, читающих древних философов, растящих папоротниковые кактусы, призывающих вести слабопьянствующий образ жизни, нашедших древние подвалы или раскрасивших свою калитку элементами зоограффитизма. Черно-белые фотографии и интервью с выдающимися гражданами Глумомирска украшали страницы каждого номера популярной газеты. Теплая сопливость и уютная туалетобумажность успокаивали мозги глумомирцев, отягощенные подсчетом количества броунольной кислоты необходимой для невзрывания помидорных закруток. Даже те глумомирцы, которые покидали родной город в силу ужасных жизненных невзгод типа поступления в ВУЗ или нахождения работы на стороне, навсегда оставляли в своей памяти образ отлаженного и могильноуравновешенного Глумомирска.